...Кажется, и вопроса нет: жадность – черта отвратительная. Не случайно самая первая детская дразнилка во дворе: "Жадина-говядина!". Наверное, с этого первого человеческого закона и начинается мораль: поделись, не хватай, оставь другому – подумай о другом. И первое, к чему приучают ребёнка: дай маме... Дай папе... Дай братику... Дай мальчику...
И первый же конфуз: не даёт! И первое испытание родительского честолюбия: когда мама выходит с мальчиком гулять, а он на глазах у всех отнял игрушку – ах, как стыдно! Вообще, по-моему, со многими детскими недостатками мы начинаем воевать даже не потому, что они так уж огорчают нас, а потому, что стыдно перед людьми. И это хорошо. Иногда беды начинаются там, где пропадает всякий стыд перед людьми.
Казалось бы, ничего страшного: станет ребенок старше и отучится от жадности. Но кто не знает – одни, когда вырастают, последнее отдадут, а у других зимой снега не допросишься. Некоторые люди всю жизнь даже мучаются от своей жадности, хоть и торопятся дать то, что у них просят, но мучение не отпускает, жадность грызёт душу.
Конечно, мы можем отучить ребёнка отнимать чужие игрушки, но не загоним ли мы порок внутрь? Не вырастет ли у нас жадный человек, умеющий скрывать свою жадность? А может быть, порок этот лишь временно спрячется, а потом, в двадцать лет, в тридцать, когда человек меньше будет зависеть от окружающих, тут-то он и покажет себя! А мы будем удивляться: откуда?!
Все мы хотим, чтобы у наших детей появились добрые чувства, а не просто умение скрывать или подавлять чувства дурные. Так вот, первая ошибка: мама спрашивает совета, как бороться с жадностью. А надо бы поставить вопрос по-другому: как воспитать щедрость? За двумя этими вопросами – принципиально разные подходы к воспитанию.
"...Путь к сердцу ребёнка пролегает не через чистую, ровную тропинку, на которой заботливая рука педагога только то и делает, что искореняет сорняки-пороки, а через тучное поле, на котором развиваются ростки моральных достоинств... Пороки искореняются сами по себе, уходят незаметно для ребёнка, и уничтожение их не сопровождается никакими болезненными явлениями, если их вытесняет бурная поросль достоинств".
В эти замечательные слова В.Сухомлинского, в его мысль, что пороки искореняются "сами по себе", многие, как правило, отказываются верить. Мы освоили педагогику требования, наказания, уговоров, поощрений – педагогику борьбы с недостатками; мы порой так яростно боремся с недостатками ребёнка, что и достоинств его не видим. А может, не надо бороться? Может, все-таки вести себя по-другому, увидеть и развивать в ребёнке всё лучшее?
А то бывает так: сначала неумением своим, или небрежением, или недобротой мы взращиваем зло, а потом в благородном порыве бросаемся на борьбу с этим злом. Сначала направляем воспитание по ложному пути, а потом спохватываемся: бороться!
Посмотрите, когда малыш не отдаёт игрушки, мама отнимает их у него. Отнимает силой. Но если сильная мама отнимает у меня, слабого, игрушку, то отчего же и мне, подражая маме, нельзя отнять игрушку у того, кто слабее меня? Не может ведь двухлетний понять, что мама "противится злу" и потому права, а он, ребёнок, зло совершает и потому не прав. В таких этических тонкостях и взрослые, увы, не всегда разбираются. Ребёнок же получает один урок: сильный отнимает! Сильному отнимать можно!
Учили добру, а научили агрессивности... Нет, я не хочу впадать в крайность: отняла мама – ну и ладно, ничего страшного, возможно, и не произошло. Отняла и отняла, я не хотел бы запугивать. Отмечу лишь, что такое действие оказалось неэффективным.
Но помните, мама – автор письма действовала и другим способом: уговорами. Обычно уговоры противопоставляют наказаниям. На самом деле они помогают так же мало, как и наказания. Какой смысл уговаривать ребёнка, который по возрасту или в силу нравственной неразвитости уговоров просто не понимает?
Ну хорошо, не силой, не уговорами, а как же? "Репертуар" возможных действий кажется маме исчерпанным... Между тем есть ещё по крайней мере один способ добиться желаемого результата. Педагогическая наука всё громче стала говорить о пользе внушения. Кстати, мы, сами того не замечая, пользуемся этим методом на каждом шагу. Мы то и дело внушаем ребёнку: ты неряха, ты лентяй, ты злой, ты жадный... И чем меньше ребёнок, тем легче поддаётся он внушению.
Но всё дело в том, что именно внушать ребёнку. Только одно, всегда одно: внушать, что он добрый, храбрый, щедрый, достойный! Внушать, пока не поздно, пока у нас есть хоть какие-то основания для таких уверений!
Малыш, как и все люди, поступает в соответствии со своим представлением о самом себе. Если ему внушить, что он жадный, то никакими силами его от этого порока потом не избавить. Если внушить, что он щедрый, – он и станет щедрым. Надо лишь понимать, что внушение – это вовсе не уговоры, не одни только слова. Внушать – значит всевозможными средствами помогать ребёнку создать лучшее представление о самом себе. Сначала, с первых дней, – внушение, потом, постепенно, – убеждение, и всегда – практика... Вот, пожалуй, лучшая стратегия воспитания.
Пробовали заставить мальчика делиться игрушками, пробовали отнимать у него эти игрушки, пробовали стыдить его, пробовали уговаривать – не помогает. Попробуем по-другому, повеселее:
– Хочешь и мою тарелку? Пожалуйста, бери, мне не жалко! Сколько ещё поставить? Одну? Две? Вот какой у нас парень хороший, он, наверное, богатырь будет – сколько каши ест! Нет, он у нас не жадный, просто он очень любит кашу!
Не даёт игрушки другому?
– Нет, он совсем не жадный, он просто бережёт игрушки, не ломает их, не теряет. Он бережливый, понимаете? И потом, это ему только сегодня не хочется отдать игрушку, а вчера он отдавал и завтра отдаст, поиграет сам и отдаст, потому что он не жадный. У нас в семье жадных нет: и мама не жадная, и папа не жадный, а сын у нас самый щедрый из всех!
Но теперь надо же дать ребёнку возможность на деле проявить свою щедрость. Сто случаев жадности оставим без внимания и осуждения, а вот один случай щедрости, пусть нечаянной, превратим в событие. Скажем, в день его рождения дадим ему конфет – раздай ребятам в детском саду, у тебя же сегодня праздник... Раздаст, а как же иначе! И если бежит во двор с печеньем, дайте ему ещё несколько штук для товарищей – дети во дворе обожают всё съестное, кажется, век их не кормили.
Я знаю дом, где детям никогда не давали одной конфетки, одного яблока, одного ореха – обязательно всего по два. Даже кусок хлеба, подавая, ломали пополам, чтобы было два куска, чтобы не появлялось у ребёнка ощущения "последнего", а всегда казалось бы ему, что у него всего много и потому можно и поделиться с кем-нибудь. Чтобы и не возникало этого чувства – жалко отдать! А вот делиться-то и не принуждали, и не побуждали – лишь предоставляли такую возможность.
Подозревая ребёнка в жадности, подумаем, что является её причиной. Может, мы даём ребёнку слишком много, а может, слишком мало? Может, сами жадничаем по отношению к нему – в воспитательных, разумеется, целях?
И наконец, самое простое, с чего, наверное, и следовало бы начать. Видимо, мама – автор письма – не знает, что её ребёнок вступил в критический период развития, в так называемые "ужасные два года": время упрямства, отрицания, своеволия. Очень может быть, что мальчик не отдаёт игрушки вовсе не из жадности, а всего лишь из упрямства, которое скоро пройдёт. В этом возрасте всякий нормальный ребёнок все хватает, ломает, не слушается, не признаёт никаких "нельзя". Чудовище, да и только! Что с ним будет, когда он вырастет?
Да не будет он всегда таким! Ну не может же человек расти равномерно и плавно, как брюква на грядке!
Я знал девочку в таком же возрасте: год и восемь месяцев. "Дай маме мячик!" – мячик за спину. "Дай маме конфетку!" – глаза в сторону, конфета поскорее в рот, чуть не подавилась. Прошло полгода – и теперь, когда дают кусочек очищенного яблока, тянет маме: откуси! И отцу – откуси! И кошке в морду тычет – откуси! И не объяснишь ей, что кошке яблоко ни к чему, и приходится терпеть этот гигиенический кошмар: потычет кошке, а потом в рот.
Ну а если бы не переменился ребёнок? Что же, тогда пришлось бы, как и прежде, внушать ему, что он щедрый, внушать год, пять лет, десять, пятнадцать, не уставая, пока этот порок сам собою не обернётся чем-то полезным – бережливостью, например. Или даже жадностью – к знаниям, к жизни. Что ж, такую жадность все мы приветствуем.
